Том 5. Стихотворения 1941-1945. Статьи - Страница 49

Кто-то из наших критиков – не помню, кто – писал: тематика и язык Д. Бедного настолько близки к жизни, настолько придвинуты к читателю, что из-за этой близости читатель перестает ощущать Д. Бедного как поэта. Критик, надо полагать, имел в виду ту особую разновидность читателей, у которой современная жизнь и ее живой язык не вызывают особо радостных переживаний, и она, эта читательская разновидность, способна «ощущать как поэта» только такого поэта, который уводит ее подальше от этой жизни и от ее живого языка.

Так из-за близости к жизни, к своему читателю не всеми литературными критиками в свое время Некрасов «ощущался как поэт». Предпочтение отдавалось А. Майкову и другим, которые сами говорили о себе:

   Мы все, блюстители огня на алтаре,
   Вверху стоящие, что город на горе,
   Дабы всем виден был: мы – соль земли, мы – свет…

Подальше от жизни… вверху… на горе… у алтаря…

К такому расстоянию от жизни, к такой пышной позиции я никогда не стремился и другим не рекомендую. Там, где «алтари», там и «жрецы», «вверху стоящие» над «тупой чернью», там и поэты, «бряцающие рассеянной рукой по вдохновенной лире» и осаживающие «непосвященный, бессмысленно внимающий народ»:

Молчи, бессмысленный народ,
Поденщик, раб нужды, забот!

Лиры, алтари, жрецы – красивые, завлекательные образы. Так бывают красиво-завлекательны болотные цветы. Но красота болотных цветов завлекает – в трясину. Болотные цветы – слизистые, скользкие. На них однажды поскользнулся сам гениальнейший Пушкин. Не зря породили целую дискуссионную литературу его запальчиво-опрометчивые строки:

   Довольно с вас, рабов безумных!
   Во градах ваших с улиц шумных
   Сметают сор – полезный труд! –
   Но, позабыв свое служенье,
   Алтарь и жертвоприношенье,
   Жрецы ль у вас метлу берут?

Мы, как я сказал, не «жрецы», и если наше революционное служенье того требует, мы «метлу» берем.

Эх, мети, моя метла,
Мусор выметем дотла! –

писал я как-то. И не без умысла я на исходе двадцатилетия моей писательской работы написал большой стихотворный, тщательно оформленный фельетон – «Утиль-богатырь», посвященный доказательству того, как нам необходим сбор… утиль-сырья. Утиль-сырье, отбросы! Вместо жреческого шествия к алтарю я полез, с позволения сказать, в выгребную яму, где обретаются – по выражению К. Маркса – «экскременты потребления… вещества, выделяемые человеческим организмом, остатки платья в форме тряпок и т. д.». Вот тебе и алтарь!

   Собирайте рвань-бумагу,
   Кости в поле, по оврагу,
   Старый войлок и сукно,
   Чуни, рваное рядно,
   Рог, копыто и рогожу,
   Гвоздь, попавший под забор,
   Гайку, сломанный топор
   и т. д., и т. д.
   Все несите Утилю!

Когда я писал эти строки, агитирующие за организованный сбор «экскрементов потребления», тряпок, костей, рваной бумаги и прочего «хлама», я был воодушевлен темой по-настоящему, считая, что я выполняю свой революционно-писательский долг, агитируя за увеличение сырьевой базы нашей советской промышленности.

– Какая ж это поэзия? – скажут литературные чистоплюи из вражеского лагеря. – Это «утиль-поэзия»! Утиль-сырье – разве это тема для поэта? Уборка и использование отбросов и нечистот – разве это подвиг?

Однако, когда дело касается интересов буржуазии, она и в уборке нечистот способна видеть подвиг. Разве буржуазными историками не приводился пример древне-классической доблести, образец выполнения гражданского долга одним великим мужем древней Греции, который, будучи назначен заведующим уборкой городских нечистот, поставил это дело на такую небывалую высоту, довел санитарное благосостояние своего города до такого блестящего положения, показал, словом, такое добросовестное отношение к порученному ему делу, что с тех пор само звание – «заведующий уборкой городских нечистот» – превратилось в этом городе в почетное звание, которым награждали героев за выдающиеся заслуги.

Этот пример полезно напомнить тем буржуазным чистоплюям, которым наша героика не по нутру, которых от наших подвигов воротит.

Писательское ремесло – нелегкое ремесло. Не каждому литературному ремесленнику удается сделаться литературным мастером. В приобретении мастерства играют роль – труд и способности. Но и мастерство самое высокое может оказаться пустым, а то и вредным мастерством у того писателя, который безоговорочно, честно и горячо не поставит свое искусство на служение тому великому делу, которое называется – пролетарской революцией.

Ленин в послесловии к своей книге «Государство и революция» сказал: «…приятнее и полезнее „опыт революции“ проделывать, чем о нем писать». В согласии с этим я бы сказал, что для поэта, поскольку его стихи являются его делом, приятнее, полезнее и почетнее своими стихами участвовать в революции, нежели писать стихи о революции. Участвовать в революции – это значит: выполнять любое задание революции, не брезгуя никакой темой и формой, варясь, так сказать, в творческом соку революционной жизни, шагая нога в ногу рядом со своим читателем, революционным пролетарием и крестьянином, а не пребывая от него на дальнем расстоянии, «на горе», «у алтаря».

Не мало алтарей свергли мы с высоты в пропасть. Литературным алтарям дорога туда же.

Выполнению революционного долга писатели должны учиться у пролетариата. Для примера приведу такой случай.